«Я и мой этнос»

А.Г. Маленков,

академик РАЕН,

доктор биологических наук

Если спросить человека – какой он национальности, ответ, вероятно, будет мгновенный: «Я – русский (татарин, якут, азербайджанец…), а на вопрос, почему он так считает, человек скорее всего удивленно пожмет плечами и скажет: «Потому что я родился в русской семье (татарской, якутской…). Такой ответ, однако, будет не совсем убедительным. Во множестве случаев, особенно у нас, в России, родители ребенка имеют многонациональные корни: отец, скажем, белорус, в роду которого были поляки, литовцы, украинцы, а мать – из семьи поволжских немцев, и в ее генеалогии не только немцы, но и французы, евреи, итальянцы… Ребенок же растет в русскоязычной среде, говорит по-русски, хотя знает другие языки, и называет себя русским. Кто же он на самом деле? Да, очевидно, тот, кем он сам себя считает. Вот исторический пример. Отец и мать великого собирателя «живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля были датчане. А родился он на юге России. Владел датским и другими европейскими языками, прекрасно говорил по-русски. Служил гардемарином в русском флоте, во время учебного плавания посетил Данию. Впоследствии вспоминал, что, будучи на земле предков, испытал желание проверить, кем он больше чувствует себя – русским или датчанином. И понял: он – русский. Почему? Да потому, что уже тогда, в молодые годы, Даль пребывал, как в родной стихии, не в датской, а в русской культуре, в русской истории, само сознание его было «пропитано» русскостью…

Так что субъективный ответ: «Я русский, потому что считаю себя русским», – оказывается в данном случае наиболее адекватным.

Но переведем разговор о национальной принадлежности человека в несколько иную плоскость. Мы будем говорить не о национальностях, а об этносах. Дело в том, что выдающийся русский ученый Лев Николаевич Гумилев разработал стройную и очень доказательную теорию формирования и развития этноса – исторически сложившейся общности людей, которые называют себя «мы», а всех остальных – «не мы».

ЭТНОС И ЭТНОСФЕРА

По Гумилеву, этнос, как и организм, рождается, развивается и умирает. При этом он проходит свои, совершенно закономерные стадии развития. Родственные по исторической судьбе этносы образуют суперэтническую систему (суперэтнос). Внутри суперэтноса народы ощущают определенное родство – большее, чем с народами, относящимися к другим суперэтносам. Так, западно-европейские народы можно объединить в романо-германский суперэтнос, народы России и некоторых стран СНГ – в евразийский суперэтнос. И это реальности, которые проявляются не только в историческом плане, но и в повседневной жизни людей. Так, например, человека, приехавшего из России в Америку, будут называть русским (по наиболее многочисленной нации), а понятие «западный европеец» говорит многое не только историку или политику, но и любому человеку.

Этнос, как правило, состоит из субэтносов. Так, великорусский этнос содержит в себе в качестве субэтносов: поморов, сибиряков, волжан и т.д. Субэтносы выделяются по разным критериям. Например, возможны субэтносы староверов, казаков и т.д.

Все население Земли состоит из этносов, образующих суперэтнические системы: китайский суперэтнос, тибетский, евразийский, романо-германский, персидский, арабский, латино-американский и т.д. Именно они создают прекрасную мозаику народов планеты, разнообразие человечества. Их развитие и взаимодействие суть глубинная движущая сила, определяющая вектор изменения этносферы. Политические события – только рябь на поверхности океана человечества; взаимодействия суперэтносов – его глубинные течения.

РОЖДЕНИЕ, РАЗВИТИЕ И ГИБЕЛЬ ЭТНОСОВ

Наверное, любому из нас должно быть небезразлично то, на какой стадии развития находится наш этнос и какие изменения в нем происходят: ведь мы не слепцы в истории и не можем замыкаться на своих будничных заботах, не думая о судьбе страны, народа – ведь это и наша судьба…

Поэтому будет логично, если мы дадим хотя бы краткое изложение основных закономерностей развития этноса.

Прежде всего надо сказать, что каждый новый этнос появляется в истории как бы «вдруг», формируясь на протяжении довольно короткого отрезка времени. Обычно у него есть свои «родители» – два-три «старых» этноса. Новый этнос наследует язык и культуру одного из «родителей». Случается, что новый этнос создает собственный вариант вероисповедания, и религиозная составляющая становится «душой» этноса, в определенном смысле – его национальной идеей. Л.Н. Гумилев обращает особое внимание на то, что у истоков этноса стоят пассионарные (от лат. рassio – страсть, аффект), энергичные и самоотверженные люди. В стадии «явления себя миру» этнос заявляет о себе , что он есть, что он отличается от других и что у него свои цели.

На этой стадии наиболее активные представители этноса (а они являют собой образцы для подражания – и это очень важное обстоятельство) ощущают эпоху отцов как высшую ценность и свои деяния рассматривают как продолжение этой эпохи и как достойное приращение к деяниям отцов. Результатом такого восприятия времени являются подвиги героев и самоотверженный труд созидателей.

Затем наступает акматическая фаза развития этноса. Процент пассионариев понижается – по причине их избирательной гибели и меньшей плодовитости. А главное – меняются побудительные мотивы и ценности новых лидеров: они живут здесь и сейчас, не желая знать ни прошлого, ни будущего; живут только для себя. При этом они могут быть храбрыми, энергичными, талантливыми, но их достоинства всего лишь поддерживают их алчность, тщеславие, властолюбие.

Следующая фаза – период надлома, когда, по Гумилеву, наступает «пассионарный перегрев» и этнос раскалывается на враждебные части: брат идет на брата, сын на отца. Апофеоз этой фазы – гражданская война (борьба между республиканцами и сторонниками военной диктатуры в Древнем Риме во 2-1 веках до н.э., иконоборческие распри в Византии в 8-9 веках, Тридцатилетняя война в Германии 17 века и революция в Англии, народовольческий террор и гражданская война в России и т.д.). В период надлома активные силы этноса гибнут в междоусобной борьбе. К тому же период надлома обычно сопровождается внешней интервенцией. Естественно, что доля пассионариев в этносе значительно снижается. Затем, если этнос в подобной ситуации выживает, наступает «золотая осень». После пережитых потрясений люди хотят спокойной и успешной жизни. Посредственность становится идеалом. Однако появляющиеся на этой фазе гении – а они есть на всех фазах развития этноса – лучше воспринимаются обществом, собирающим в результате обильный духовный «урожай» (поэтому и – «золотая осень»).

Затем наступают фаза обскурации и мемориальная фаза, но о них должен быть отдельный разговор, мы их рассматривать не будем. Ограничимся демонстрацией таблицы фаз развития этносов (по Гумилеву).

ФАЗЫ ЭТНОГЕНЕЗА

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ТЕОРИИ Л.Н. ГУМИЛЕВА

Лев Гумилев – не первый ученый, обративший внимание на фазы развития этносов: появление, развитие, расцвет, упадок, гибель. Примерно такую же последовательность событий истории выделил Освальд Шпенглер в своей знаменитой книге «Закат Европы» (1918-1922). Однако Гумилев был первым ученым, кто установил связь жизнедеятельности этноса с природным ландшафтом и вытекающим из этой связи типом хозяйствования. Кроме того, именно Гумилев ввел в научный обиход понятие пассионарности – компоненты этноса, определяющей его состояние. На основе этого понятия ученому удалось построить стройную концепцию глубинных процессов истории, связав в единую систему и естественнонаучный подход и исторический, охватывающий и явления культуры, и биографии, психологические портреты героев и антигероев истории.

Как любой первооткрыватель, Гумилев был очарован собственным творением (сам будучи, безусловно, пассионарием) и порой слегка грешил против науки. Есть смысл постараться отделить в его концепции феноменологию от предполагаемых Гумилевым алгоритмов появления пассионариев. Ученый считал, что при зарождении этноса носители высокого энергетического потенциала – пассионарии – появляются в результате генетических мутаций, возникающих как следствие неких космических воздействий, каждый раз локализованных в некоторых узких полосках суши, имеющих значительную протяженность и определенную – широтную, меридиальную или диагональную – направленность. Так Гумилев объясняет приблизительное совпадение во времени рождения новых этносов, места обитания которых расположены как раз на этих «узких полосках».

По нашему мнению, гипотеза о причинах появления нового этноса, связанных, согласно Гумилеву, с внезапной высокой концентрацией пассионариев, носит спорный характер. Современные представления о природе генетических мутаций не позволяют объяснить, почему в узкой и длинной полоске земной суши возникают вдруг однообразные изменения генома, определяющие возрастание энергетики человека, да еще с такой высокой вероятностью. Ведь генетическая мутация – редкий, случайный, ненаправленный процесс.

Гораздо более, на наш взгляд, убедительно (с научной точки зрения) предположение, выдвинутое Э.Н. Маленковой, полагающей, что в основе появления большого числа пассионариев лежит мутация некоего вируса, который инкорпорируется с геномом человека, вызывая увеличение энергетического потенциала. Это остроумное предположение заслуживает внимания, поскольку не противоречит современным биологическим знаниям, хотя и не опирается на фундамент доказанных фактов.

Однако, даже если принять такое предположение, все равно остается необъяснимым, почему зародыш нового этноса находится обязательно на некой узкой полоске земного пространства.

С нашей точки зрения, в попытке понять причины рождения нового этноса мы не должны пренебрегать гипотезой о существовании некой идеи, которая первоначально овладевает небольшой группой людей, а затем распространяется на весь этнос. Эту идею вполне можно назвать национальной, хотя более удачным нам кажется определение – душа этноса. «Душа этноса» – понятие динамическое. Можно установить соответствие фаз развития этноса по Гумилеву и этапов развития «души этноса». При этом на инерционную фазу (сменяющую фазу надлома) приходится основная работа по самоидентификации данного этноса. Именно эту фазу можно назвать «золотой осенью», поскольку она чрезвычайно плодотворна в смысле подъема культуры.

ГДЕ, КОГДА И КАК ПОЯВИЛСЯ ВЕЛИКОРУССКИЙ ЭТНОС?

Существует гипотеза, что русские – очень древний этнос. Некоторые энтузиасты пытаются доказать, что русскому этносу много тысяч лет и что зародился он в регионе Средиземноморья, то ли на острове Крит, то ли еще где-то. И что «истинно» русский этнос лишен всяких этнических примесей. Эта позиция, вполне шовинистическая, не выдерживает критики. На самом деле русский этнос – образование весьма сложное, и, по историческим меркам, очень молод, у него значительные перспективы – как в культурном, так и в политическом отношении.

В работе «Древняя Русь и Великая Степь» Л.Н. Гумилев дает убедительное описание начала великорусского этноса.

От древних славян мы восприняли язык, способный к динамичному развитию и самообогащению. Но славяне также передали нам и свой генофонд.

Передали и православную веру, воспринятую совсем недавно (в Х-ХII вв., причем, если говорить о сельском населении, то насаждаемую насильственно княжеской властью). Но эта вера вошла в плоть и душу народа только после и, вероятно, в результате страданий, вызванных татаро-монгольским нашествием и, еще в большей степени, вследствие бесконечных княжеских междоусобиц ХII и XIII веков.

В XIII веке, накануне монгольского нашествия, Древняя Русь окончательно распалась, перестала ощущать себя целостностью. Княжества ожесточенно боролись друг с другом, не щадя крестьян и горожан. Вероломство, нарушение договоров, жестокость по отношению к пленным стали нормой жизни. Все это характерно для стадии обскурации (напомним ее девиз: «День, да мой!»)

В это мрачное время – время заката некогда могучего древнерусского этноса, мелькнула яркая звезда Александра Невского. Именно в его деяниях можно увидеть – не рождение, а, так сказать, «зачатие» нового, великорусского этноса. Чтобы увидеть это, обратим внимание на следующие факты.

Как известно, Александр Невский возглавил дружину, собранную с «низовых земель», т.е. с междуречья Волги и Оки, и разгромил в 1240 году шведов, а в 1242 году – немецких псов-рыцарей на Чудском озере. Эти победы спасли Северную Русь от закабаления западными захватчиками, которые, как и другие захватчики, не только убивали и грабили, но добивались отказа от православия и перехода в католичество. Т.е. стремились убить душу народа, добиться, чтобы народ потерял свою самость, превратить оставшихся в живых в рабов. То, что именно об этом шла речь, не может быть сомнения, если вспомнить, что стало с полабскими славянами, лютичами, пруссами.

Но для понимания рассматриваемой проблемы – зарождения нового этноса – важно следующее. Не затронутые татаро-монгольским нашествием Псковская и Новгородская боярские республики не нашли в себе ни сил, ни желания решительно отстаивать свою независимость. Более того, в Псков немецкие рыцари вошли лишь благодаря предательству боярина Твердилы Ивановича, возглавлявшего прогерманскую партию (!) и отворившего врата неприступной крепости. А за землю новгородскую и псковскую, как часть единого православного славянского народа, сражались в основном владимирцы и суздальцы, земли которых подверглись Батыеву нашествию (но, видимо, сил там сохранилось достаточно, чтобы разгромить воинственных шведов и немецких рыцарей). Интересная подробность: в войско Александра Невского в «ледовом побоище» входили монгольские отряды!..

В XIII веке северо-восточные русские княжества, сохранившие свою относительную независимость (юго-западные, включая киевское, Черниговское, Полоцкое, были захвачены литовцами и вошли в состав Великого княжества Литовского), стали данниками Золотой Орды. Здесь важно отметить, что татаро-монголы никогда не покушались на православную веру и их власть по существу ограничивалась взиманием дани (выхода), хотя и тяжкой, но не разорявшей в конец хозяйства, и назначением князей (ханский ярлык), прежде всего великого князя.

В XIII и XIV веках земли эти находились между могучим Литовским княжеством, Великой Степью, где господствовали кочевники, возглавляемые монгольскими ханами улуса Джучиева (Джучи – старший сын Чингисхана), и наступавшими с северо-запада шведами и немецкими рыцарями.

Александр Невский избрал проордынскую политику, справедливо полагая, что Золотая Орда – наименьшее зло и ее силу можно использовать для отпора натиску литовцев, немцев и шведов. Этой прозорливой политики придерживались московские князья, которым и предстояло объединить русские земли и стать во главе нарождающегося великорусского этноса.

Таким образом, великорусский этнос зарождался в междуречье Волги и Оки. Генетическим субстратом его были мигрировавшие сюда с юго-запада славяне (начиная с IX века) и населявшие эти земли ранее финно-угорские племена, мурома, веси и другие. Взаимодействие славян и угров проходило достаточно мирно, т.к. финно-угорское население было редким и занималось в основном рыболовством и охотой. А славяне основывали компактные поселения и занимались земледелием и животноводством. В хозяйственном отношении эти племена дополняли друг друга, и не было каких-либо идейных препятствий для смешанных браков.

Находившиеся в мемориальной фазе финно-угорские племена постепенно перенимали славянский язык и православную веру своих более энергичных и стоящих на более высоком уровне экономического развития соседей. Финно-угорские племена естественно внесли свой генетический вклад в новый этнос, но пассионарного толчка дать не могли, т.к. их уровень пассионарности был низок.

До 1314 года вследствие веротерпимости монголов ничто не мешало породнению верхушки княжеско-боярской с монгольской знатью. Кязья часто брали в жены дочерей и сестер монгольских ханов, те принимали православие и становились матерями будущих русских князей. Стоит отметить тот факт, что сын Батыя Сартак принял православие, а Александра Невского Батый назначил регентом при нем. Но в 1314 году на престол Золотой Орды взошел хан Узбек – фанатичный мусульманин. Это означало победу мусульманской партии, отказ от «ясы Чингисхана» как нравственной основы поведения и включение Золотой Орды в мусульманский суперэтнос. А среди кочевников, пришедших вместе с Батыем в волжско-донские степи, было много христиан-несторианцев (бывших в Центральной Азии еще с первых веков христианства). И вот хан Узбек, сохранив свободу вероисповедания для русских княжеств, начал нещадно преследовать несторианцев в своей Орде. Кроме того, он уничтожал тех монголов, которые не хотели отказаться от веры отцов – «ясы Чингисхана». Что оставалось этим людям? С юга мусульманские государства, Улус великого хана в далекой Монголии; католический Запад объявил монголам беспощадную войну (правда, воевать они хотели чужими руками). Оставалась Московская Русь – верный союзник Золотой Орды, но союзник достаточно независимый, чтобы защитить беглецов. И вот монголы и пришедшие с ними степняки, не желавшие изменить вере отцов и своей совести, бежали на Русь, бежали целыми родами; бежали царевичи и простые воины. А ведь  люди, не меняющие убеждений ради выгоды или под давлением, очевидно обладают повышенной пассионарностью. Московские князья охотно принимали беглецов, давали им земли и принимали этих опытных воинов в свои дружины. И на поле Куликовом, когда московский князь со своими союзниками разгромил узурпатора Золотоордынского трона темника Мамая, потомки этих беглецов сражались в войске Дмитрия Донского. За два поколения произошло слияние бывших ордынцев-беглецов и населения Московского княжества. Слияние в этом случае означает освоение языка как родного, принятие веры православной (для неграмотных воинов едва ли было существенно различие между несторианством и православием) и, главное, – единство в определении врагов и друзей. Но генетические следы этого «вливания свежей пассионарной крови» ясно прослеживаются в русской истории и культуре.

В упомянутой уже книге Л.Н. Гумилева приводится весьма знаменательный список фамилий, ведущих свой род от ордынских беженцев.

Аксаков, Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Арсеньев, Ахматов, Бабичев, Балашов, Баранов, Басманов, Батурин, Бекетов, Бердяев, Бибиков, Бильбасов, Бичурин, Боборыкин, Булгаков, Бунин, Бурцев, Бутурлин, Бухарин, Вельяминов, Гоголь, Годунов, Горчаков, Горшков, Державин, Епанчин, Ермолаев, Измайлов, Кантемиров, Карамазов, Карамзин, Киреевский, Корсаков, Кочубей, Кропоткин, Куракин, Курбатов, Милюков, Мичурин, Рахманинов, Салтыков, Строганов, Таганцев, Талызин, Танеев, Татищев, Тимашев, Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Турчанинов, Тютчев, Уваров, Урусов, Ушаков, Ханыков, Чаадаев, Шаховской, Шереметьев, Шишков, Юсупов.

Это, конечно, только вершина айсберга. Статистический анализ дворянских родословных говорит о том, что тридцать процентов дворян имеют тюркское происхождение (в основном это потомки бежавших от преследования хана Узбека степняков), сорок процентов приходится на древнеславянские роды и еще тридцать процентов имеют происхождение западное – от литовцев, поляков, немцев, шведов и т.д. Но это произошло в последующие века…

Из беженцев Золотой Орды был сформирован целый социальный слой – дворян-однодворцев, поселенных в юго-восточном углу княжества Московского и принимавших активное участие в обороне московских рубежей.

Великорусский этнос заявил о своем рождении громко – на поле Куликовом. Там народ осознал, что его сила – в единении (хотя еще не все родственные племена и княжества выступили в союзе с Москвой. Рязанцы во главе со своим князем Олегом объявили себя сторонниками Мамая и маневрировали вблизи Куликовского поля, а позже опозорили себя тем, что добивали русских раненых в отставших обозах). А видимое миру рождение великорусского духа неразрывно связано с именем преподобного Сергия Радонежского, духовного вождя народа, заложившего русское понимание православия ( не путем догматических споров, а всей своей жизнью) и положившего начало освоению европейского Севера путем создания в лесах монастырских обителей, в результате чего безлюдный ранее Север был в XIV-XVI вв. заселен и освоен русскими.

Великорусский этнос, едва оформившись как целостное образование, уже обладал определенной зрелостью – как в этическом плане (терпимость и уважение к обычаям и нравам других народов, что сыграло в дальнейшей истории России, без преувеличения, решающую роль), так и в плане культуры и эстетики. Достаточно вспомнить Андрея Рублева, глубоко воспринявшего высокое византийское искусство, но при этом создавшего самобытные и непревзойденные шедевры в иконописи.

Итак, этнические корни великорусского этноса – древние славяне, угрофинские племена и тюрки (в основном христиане), бежавшие на Русь от мусульманского террора хана Узбека в начале XIII века. Место возникновения этноса – междуречье Волги и Оки. Время проявления во внешнем мире – конец XIV века.

ЧТО ПРОИСХОДИТ С ВЕЛИКОРУССКИМ ЭТНОСОМ В НАШЕ ВРЕМЯ?

Ответ на этот вопрос чрезвычайно важен для каждого из нас. Предыдущий раздел является по существу введением в эту тему. Ведь, пытаясь разобраться в современной ситуации, необходимо иметь представление о сути предмета размышлений – великорусского этноса. А в современной ситуации нам разобраться нелегко, прежде всего потому, что взгляд «изнутри» не позволяет обозреть всю панораму развития этноса. Мешают это сделать и многочисленные бытовые проблемы, переживаемые нами: эмоции не дают сформировать объективный взгляд с «высоты птичьего полета».

Тем не менее мы приступим к рассмотрению современного состояния великорусского этноса, отметив прежде всего наиболее значимые моменты этнической истории, имевшие место с XIV по XXI век. Только эти особые, индивидуальные для нашего этноса моменты позволят наполнить общую схему развития этноса живыми подробностями, без которых эта схема так и останется схемой, мало приложимой к действительности.

Вот эти моменты.

1. С конца XIV по конец XVI века происходил этнический подъем (фаза подъема). За это время произошло объединение всех восточных земель, занятых славянскими и угорскими племенами в единое Московское государство. Было сброшено ярмо зависимости от переживающей упадок, распадающейся на улусы Золотой Орды. В завершающий период этой эпохи Московское государство завоевывает и включает в свой состав все татаро-монгольские ханства по Волге, превратив Волгу в русскую реку, и Сибирское ханство (Западная Сибирь). Таким образом, начинает формироваться многонациональное сообщество, оформляя государственно Евразийский суперэтнос, становым хребтом которого становится великорусский этнос. Очень важно, что с самого начала все эти включения не сопровождаются ни физическим, ни духовным уничтожением других этносов. Л.Н. Гумилев пишет: «Надо отдать должное уму и такту наших предков… Они относились к окрестным народам как к равным, пусть даже не похожим на них. И благодаря этому они устояли в вековой борьбе, утвердив принцип не истребления соседей, а дружбы народов».

Завершая анализ этого двухвекового отрезка истории, отметим еще, что все это время русскому государству приходилось оборонять южные рубежи от ежегодных набегов кочевников, особенно крымских ханов. Это заставляло постоянно держать на южной границе двухсоттысячную армию и обусловило постоянную нехватку воинского сословия, позднее оформившегося в дворянство, которое пополнялось и пленными воинами западного происхождения. (В конечном итоге именно в силу этого обстоятельства тридцать процентов дворянского сословия было на Руси западного происхождения).

Жестокие и часто неоправданные репрессии против боярской оппозиции во времена опричнины Ивана Грозного, поражение в Ливонской войне и трехлетний неурожай во время царствования Бориса Годунова, вызванный наступлением «малого ледникового периода» в начале XVII  века, подорвали силы Московского государства. Находившееся в активной фазе Польско-литовское государство и Швеция попробовали захватить и поработить его. Эта эпоха, называемая Смутным временем, была преодолена героическими усилиями русских пассионариев во главе с К. Мининым и Д. Пожарским. На престоле Московском утвердилась династия Романовых. Начинается акматическая фаза великорусского этноса и всего евразийского суперэтноса. К этому времени сформировалось дворянское сословие, сыгравшее основную роль в защите русских рубежей, а также утвердилось крепостное право, обеспечивавшее экономическую устойчивость дворянства в его конкуренции с крупным боярским землевладением.

2. Временные границы следующей, акматической фазы можно определить таким образом: с начала XVIII по начало XIX века (условно – до восстания декабристов). За этот период произошли следующие, имеющие этническое значение события. Пассионарный перегрев, к счастью для развития великорусского этноса, был направлен в основном на освоение огромных просторов Урала и Сибири, Дальнего Востока и казахских степей, а также на отражение двух нашествий с Запада: шведов под водительством воинственного Карла XII и Наполеона в 1812 году. Ожесточенное столкновение внутри этноса между «староверами» и последователями патриарха Никона, хотя и приобретали бескомпромиссный характер, приводя к жестокости и жертвам, – не охватили большей части этноса, оставаясь конфликтом локальным. Восстания казаков, крепостных крестьян в новых областях (бунты Степана Разина и Емельяна Пугачева – соответственно в 1670 и 1771-74 гг.), а также волжских народов – охватили в основном окраины и вновь присоединенные земли и сравнительно быстро и легко были подавлены.

Казаки, поморы – при поддержке царского правительства, оказывавшего им помощь военной силой (стрельцами), а также хлебом, порохом, свинцом, – с начала 17 века смогли за пятьдесят с небольшим лет пройти необозримые пространства Сибири и Дальнего Востока, присоединив эти земли к Русскому государству и выйдя к берегам Тихого океана. Пассионарный порыв в последующие сто лет вывел русских на американский континент, и малочисленные, но необыкновенно энергичные русские землепроходцы и промышленники успешно осваивали Аляску и добрались до Калифорнии, основав здесь форт Росс.

Освоение сибирских и степных просторов, включение обитавших там народов в состав Русского государства определило естественные границы евразийского суперэтноса на Востоке Освоение Урала и Сибири дало царской казне постоянный и весьма значительный доход, не зависящий от неустойчивой погоды и неурожаев, – сначала в виде «мягкой рухляди» (пушнины), а затем золота и продукции горнорудной промышленности, развивавшейся на Урале и Алтае со времени царствования Петра Первого.

Важно отметить, что в Сибири и на Дальнем Востоке сформировался весьма пассионарный субэтнос – сибиряки. Эти люди не знали крепостного права, были самодостаточны, предприимчивы и вольнолюбивы. Этот субэтнос рос не только за счет значительного собственного прироста, происходившего в том числе и путем метисизации с коренными народами Сибири (женщины в Сибири всегда были в дефиците), но также в результате поселения в этих глухих местах ссыльных и каторжан. Поток ссыльных временами (например, после подавления польского восстания при Екатерине II) был весьма значителен. О каторжанах и говорить нечего: царское правительство превратило Сибирь в постоянное место каторги.

На Юге и Юго-Западе исторически важное событие произошло во время царствования Алексея Михайловича: в 1654 году левобережная Украина и Запорожская Сечь добровольно присоединились к России.

В конце 18 века А.В. Суворов окончательно разгромил вассала Оттоманской империи – Крымское ханство и присоединил Крым к России. Переход в начале 17 века через реку Яик (Урал) калмыков, спасавшихся от гнева и мести казахов, сбросивших их иго, под защиту и власть русского царя и размещение их на «черных землях» (современная Калмыкия) позволил русским подчинить себе южные степи нижнего Дона и Кубани. Таким образом, и на Юге, и на Юго-Западе Русское государство вышло на свои естественные этнические рубежи, включив близкородственные (малороссы) и этнически дружественные народы (калмыки) в орбиту государственно оформленного евразийского суперэтноса.

На западных рубежах дело обстояло сложнее. В результате длившейся более двадцати лет Северной войны со Швецией, Петр Первый не только разгромил захватчиков, но и присоединил к России Прибалтику и основал в устье Невы город-порт-крепость Санкт-Петербург, будущую столицу Российской империи. Этим он обеспечил выход России к Балтийскому морю, открыв возможность беспрепятственной торговли с Западной Европой.

Военные победы, реформы, создание русского флота – все эти важнейшие события, произошедшие в царствование Петра Великого, были достигнуты ценой огромных жертв и потребовали сверхнапряжения не только гениального самодержца и его пассионарного окружения, но и всего народа. Петр открыл дорогу россиянам к европейской культуре и западным технологиям. (Впрочем, начало этих устремлений можно найти и раньше: в царствование Ивана Грозного на Москве была уже Немецкая слобода, Борис Годунов покровительствовал образованным и способным иностранцам, при  Алексее Михайловиче появился придворный театр, был построен первый морской корабль («Орел»), было приглашено много иностранных офицеров и специалистов. Но решительный, совершаемый отчасти варварскими, насильственными способами поворот к всестороннему освоению западных технологий и культуры произошел именно при Петре. Следующие за ним монархи (в основном императрицы) продолжали эту традицию

Век Екатерины II ознаменовался не только долгожданным присоединением Крыма, устранившим постоянную угрозу набегов крымских ханов и созданием удобной базы флота в Севастополе, но и разделом Польши и присоединением к России обширных польских земель со столицей Варшавой. Это насильственное присоединение, явно выходящее за естественные границы евразийского суперэтноса, имело далеко идущие последствия. (Об этом подробнее позже, поскольку сказались эти последствия в основном в ХХ веке).

Конец акматической фазы этногенеза великорусского этноса ознаменовался великим деянием – разгромом вторгшейся в пределы страны огромной армии Наполеона (около шестисот тысяч воинов), которая прошла «огнем и мечем» до Москвы, захватила и разграбила столицу, но была изгнана и практически уничтожена. Русские войска, руководимые достойными учениками Суворова – такими как Барклай де Толли, Багратион, Кутузов, добили вместе с союзниками армию Наполеона и вошли в Париж в 1813 году. Но Париж не грабили, не жгли; жителям обеспечили безопасность и после заключения мира ушли к себе на родину. Разительный контраст с поведением армии «просвещенного Запада» под командованием Наполеона! В этом эпизоде истории, как и во всех других, когда русские отражали нашествия западных агрессоров (а всего таких крупных нашествий менее чем за триста лет было пять: польская и шведская интервенция начала  XVII  века, нашествие шведов в начале XVIII века, нашествие Наполеона и дважды – германцев в ХХ веке), ярко проявилось принципиальное отличие отношения к другим суперэтносам со стороны великороссов и вообще – евразицев и со стороны романо-германцев. Для евразийского суперэтноса, объединенного русской культурой, характерны терпимость и уважение к другим, отсутствие стремления захватить и поработить другие суперэтносы.

Западно-европейский, романо-германский суперэтнос, так кичащийся своей цивилизованностью и демократическими традициями, всякий раз показывал звериный оскал, нес разрушения, неисчислимые беды оккупированным народам, проявлял нетерпимость к иным этносам и неуважение к чужой культуре.

Можно предположить, что это различие в отношении к чужим суперэтносам имеет глубокие основания в генетических особенностях и культуре евразийского и романо-германского суперэтносов.

Мы, относящие себя к евразийскому суперэтносу и воспитанные на ценностях русской культуры, должны понимать, почему это так. В нашем объяснении нет ничего обидного, уничижительного для представителей романо-германского суперэтноса и великой западно-европейской культуры. Такова природа вещей, обусловленная географическим положением и историей. Здесь уместно говорить не о вине западных европейцев, а об их беде.

Итак, напомним очевидные и хорошо известные факты.

Народы евразийского суперэтноса формировались тысячелетиями под влиянием постоянных миграций, самых разных этносов (предков древних славян – скифов, сарматов, тюркских, угро-финских, монгольских, маньчжурских племен). За тысячи лет генетического перемешивания, культурных, экономических и военных контактов (союзнических и враждебных) произошло формирование единого генетического фонда, терпимости и взаимного интереса к культуре друг друга. Единство генетического фонда евразийского суперэтноса было строго научно доказано популяционными генетиками в работах, которые велись в течение более тридцати лет под руководством Ю.Г. Рычкова. Основной вывод этих работ: на всем пространстве Северной Евразии (территория СССР за вычетом Прибалтики) нет областей, где были бы границы, соответствующие скачку концентрации генных аллелей. Есть постоянный градиент этих концентраций с Запада на Восток и меньший – с Севера на Юг, но границ скачков концентраций нет, нет даже там, где есть явные отличия в заселении территорий разными народами (например, Татария и Башкирия). Народы другие, а четких границ генетических нет. Есть, повторяем, постоянный градиент.

Это постоянное тысячелетнее перемешивание генофонда и культурный обмен определили и важнейшую особенность русской культуры, являющейся духовным стержнем евразийского суперэтноса, – ее колоссальную способность к творческой ассимиляции других культур. И это естественно, так как русская культура сама представляет собой сложный сплав древнеславянской, византийской, тюркской, западноевропейской культур. Сплав уникальный и способный к саморазвитию.

Евразийский суперэтнос богат не только генетически. Принадлежащие к нему народы исповедуют все три мировые религии – христианство, ислам и буддизм. Они говорят на языках, принадлежащих к разным языковым семьям и группам – индоевропейской, тюркской, угро-финской, монгольской, самодийской, палеоазиатской…

Генетическая граница евразийского суперэтноса, по данным исследования Ю.Г. Рычкова, четко обозначается на западной границе, разделяя его с романо-германским суперэтносом и народами, подвергшимися сильному длительному влиянию этого суперэтноса. К нашему суперэтносу не относятся прибалтийцы, поляки, жители самых западных областей Украины.

Романо-германский этнос расположен в западном, разделенном горами (Карпаты, Альпы, Пиренеи, Арденны и т.д.) углу европейского континента. Вторжений, серьезно меняющих его генофонд, со стороны других суперэтносов на протяжении последних двух тысяч лет не было (исключения – венгры и Испания: мавританские и берберские нашествия)… Войны и нашествия происходили внутри собственного суперэтноса. Генетически и по языковым особенностям этот суперэтнос однороднее и беднее, чем евразийский (все языки относятся к одной – индоевропейской семье), однако при этом имеет мозаичное строение, в то время как евразийский – более разнородный и разнообразный – имеет единый стержень: великорусский этнос и русскую культуру.

Германо-романский суперэтнос не воспринимает никакой иной суперэтнос как родственный (исключение составляют Испания и Португалия: находящиеся на границе с Африкой, они осуществляли с африканскими народами интенсивный генетический и культурный обмен). Свидетельство тому – неспособность англичан, французов, итальянцев и тем более немцев породить новые этносы или породниться с другими этносами при создании своих колониальных империй. Только испанцам и португальцам удалось при завоевании Южной и Центральной Америки дать начало новому, латино-американскому суперэтносу, унаследовавшему от завоевателей католическую веру и романский язык при сохранении мощного генетического и культурного субстрата индейцев. Какой контраст: завоевание англичанами Северной Америки – индейцы истреблены; завоевание Индии – англичане вышвырнуты; то же с французами в Индо-Китае…

В чем же дело? Да в том, что испанцы и португальцы, несмотря на всю жестокость их поведения как завоевателей, не отгораживались от аборигенов стеной холодного пренебрежения; они охотно вступали в связь и в браки с местными женщинами и имели от них детей. Потомки этих детей и образовали новый этнос. Испанцы и португальцы, в жилах которых течет кровь других суперэтносов (арабского, берберского), вероятно, могут положительно, по-человечески «резонировать» с представителями нового для них суперэтноса. А более однородные генетически потомки одного суперэтноса – англичане и французы, – не чувствовали такого резонанса (все это происходит на подсознательном и даже, может быть, на физиологическом уровне). Что же касается представителей евразийского суперэтноса, то надо сказать, что у них набор резонансных частот богаче, чем у романо-германцев. И культура обладает большей способностью воспринимать другие культуры.

3. Восстание декабристов 1825 года – первый явно видимый симптом начала стадии раскола этноса. Наше время – окончание фазы надлома. Это самая трудная для восприятия и описания фаза нашего этногенеза – не только потому, что здесь бушевали страсти и смертельная вражда расколола некогда единый этнос, но и потому, что отголоски этих страстей живы в каждом из нас. При этом у разных людей различны их родословные, различны и пристрастия…

Разлом этноса носил первоначально социальный, и только позднее – экономический характер. Сначала противостояние выглядело так: с одной стороны дворяне и опекающий их монархический режим, а с другой – остальное население. Только со второй половины 1917 года доминантой противостояния стал имущественный признак: с одной стороны бедняки, крестьяне и рабочие, с другой – все остальные, располагавшие каким-либо имуществом и доходами: помещики, торговая и промышленная буржуазия, чиновники, зажиточное крестьянство. Во второй фазе появилось противостояние и по вере: с одной стороны, воинствующий атеизм, с другой – православие и все остальные религии.