Разговор с дочерью

Рассказ

Александр Нотин

Был обычный летний день. Дорога на дачу была свободной, ехать предстояло около  часа. Мы молчали. Легкая тень раздражения от недавней стычки (в воспитательных целях) никак не хотела рассеиваться. Я вел машину, искоса поглядывал на свою двадцатилетнюю дочь и ждал, когда ей надоест дуться. Ксения – горячая, но отходчивая. Ждать, как обычно, пришлось недолго.

– Знаешь, пап, по-моему, тебе не стоит говорить о своих взглядах с некоторыми людьми.

– С кем, например?

– Ну, например, с М. Ты же знаешь, что она не верит в Бога. А тут эта история про отца Никандра и медведя. Мне кажется, история просто нелепая. Ты не допускаешь, что за твоей спиной некоторые люди могут смеяться?

Я начал догадывался, в чем дело. М. – моя знакомая, общественный деятель. Незадолго до этого мы с Ксенией оказались с ней соседями в одном из отелей недалеко от Пскова. Много говорили, спорили о природе человека и вере, хотя в итоге каждый, похоже, остался при своем мнении. Осматривали замечательные памятники этой древней русской земли. Посетили, в частности, и Никандрову пустынь – разрушенный, но ныне возрождаемый древний монастырь, спрятавшийся среди непроходимых лесов и топей недалеко от города Порхова. Там я и подарил М. маленькую брошюрку о монастыре и отшельнике Никандре, в честь которого он  был построен.  

В этой книжке, в частности, была описана встреча старца с медведем и его чудесное спасение. Именно этот эпизод, описанный в характерной для жития святых стилистике (особенности которой надо просто знать и понимать), и стал камнем преткновения. На его примере М., надо полагать, попыталась проиллюстрировать Ксении «примитивизм» веры.

Я взглянул на дочь. Она уже забыла о недавней размолвке и заинтересованно ждала моей реакции:

Хорошо, – сказал я, – оставим в покое М. с ее взглядами. – Давай поговорим о животных. Ты же знаешь, как они, чувствуют нас, людей. Гораздо острее, чем мы их. Ведь так?

– Конечно! – Ксения с детства любила и понимала «братьев наших меньших», так что с моей стороны ход был верным.

– Никандр, – продолжил я, – был отшельником, святым. Как и тысячи ему подобных, он сознательно отрешился от мира, ушел от его удобств и искушений, жил в лесу, переносил тяготы великие. И все ради одного – приобщения, приближения к Господу. Люди, подобные Никандру, до такой степени возрастали духом, усмиряли страсти и утишали сердце, изгоняя из него всякое зло, пребывали в такой гармонии с окружающим миром, что животные не боялись их, доверяли им. Диких животных не проведешь. Так что история с Никандром вполне правдива... Могу привести тебе и еще более «свежий» пример. В 70-х годах прошлого века в США в уединенной пустыни в горах Северной Калифорнии жил Серафим Роуз – православный американец, кстати, причисленный ныне к лику святых. По свидетельству многих очевидцев, лесные обитатели – птицы и олени – совершенно его не боялись, брали пищу из его рук. Даже хищники, часто навещавшие эти места, вели себя смирно… Это надо правильно понять, ощутить или хотя бы представить. Понять, что речь идет не о чуде или какой-то случайности. Это – результат того, что сознание человека, обычно суетное и агрессивно-настороженное по отношению к окружающему миру и живой природе, может стать совершенно иным. Чистота жизни и помыслов выводит его на уровень первичного, Божьего сознания. Именно в таком состоянии от начала времен  пребывают наши «братья меньшие», лишенные лишь нескольких качеств, дарованных свыше одному только человеку. Они не ощущают хода времени, не сознают причин и следствий и не умеют планировать. Они счастливы в своем неведении добра и зла, живут инстинктами – по Богу, слепо следуя Его Промыслу… Отец Серафим и отец Никандр, как и тысячи других подобных им «божьих людей», общались с животными, благодаря этой первозданной чистоте своего духа, которая достигается не гордым восхождением, а смиренным нисхождением к тварям Божьим, при ясном сознании и полном сохранении качеств человека…

Повисла пауза. Ксения молчала, но я чувствовал, что разговор заинтересовал ее. Обычно она избегала длинных бесед, тем более на подобные темы. А тут, сразу о вере. Обычно я лишь изредка «удостаивался» участия в обсуждении некоторых ее проблем. Рассматривая вместе с ней очередную «драму», я осторожно пытался растолковать ей, что такое рассудок, каким образом его бесконтрольная деятельность отравляет наше существование, как учиться управлять своим сознанием и жить в настоящем. Возможно, те «зерна» и дали свои всходы. Не знаю, но только Ксения слушала и была готова, я чувствовал это, слушать дальше.

– Скажу тебе еще одно. Такие светлые, не от мира сего люди, как отец Серафим, не умеют лгать. Ложь настолько чужда их жизни по библейским заповедям Христовым,  что им проще лишиться руки, чем сказать неправду. Ложь – атрибут нашего – суетного, ветхого мира. Она всегда приходит с умыслом. Обманом ты  всегда хочешь добиться какой-то цели, ведь так? А святые, напротив, уходили из мира, чтобы освободиться от его «скорбей, гневов и нужд». В том числе и от целей. Зачем им ложь?

– Ты хочешь сказать, что и мы можем жить безо лжи? Ты это серьезно? Какой ты, папка, наивный. Человек лжет иногда по привычке,  иногда он просто не хочет, чтобы кто-то лез в его дела. В конце концов, ты же не станешь отрицать, что мы часто совершаем поступки, не отдавая себе в этом отчета, под воздействием обстоятельств или других людей, от которых мы  зависим?

По опыту я знал, что разговор принял опасный оборот. Что-то у нее там было на уме. Она ждала ответа, будто заранее примеряя его к неведомой мне ситуации.

– Конечно, Ксюша, все бывает. Человек напьется и натворит, Бог знает что. Но решение-то пить принимал он сам. Если быть до конца честным с самим собой, нельзя не признать, что в любых обстоятельствах любое решение, в том числе и решение солгать, принимается всегда лично.

Ксения насупилась. По-видимому, она ждала чего-то другого, ободряюще-успокаивающего. Но надо знать ее характер – тут же она перешла в атаку.

– Вот я курю, это грех?

– Да.

– А что здесь такого?

– Да ничего такого. Мелкий грех. Но когда ты берешь сигарету, ты ведь знаешь, что это вредно для твоего здоровья. А вредить своему здоровью – грех. Кстати, хороший пример. У истока греха, даже мельчайшего, всегда есть помысел – осознанное намерение, и воля, преобразующая это намерение в действие. Человек устроен Создателем так, что для принятия решения, противоречащего его, человека, естеству, он должен пропустить его через фильтр рассудка. Пауза дается для осознания и выбора. И что бы там ни говорилось о случайности, стечении обстоятельств, постороннем влиянии, стоит только покопаться, и в основе любого греха найдется и конкретная мысль, и воля. Человек всегда «автор» своего греха… Что же касается зависимости от других людей, – тут Ксения напряглась, – это всего лишь иллюзия, самообман. Помнишь наши разговоры о рассудке? Как и негативные мысли, зависимость – от людей ли, внешних обстоятельств – есть чистый продукт неосознанности. Ты подчиняешься машинальной и вредной работе своего рассудка, растворяешь себя в ней, теряешь бдительность. Именно рассудок создает иллюзию твоей зависимости от кого-либо или чего-либо. Зачем? Чтобы удерживать контроль над тобой, над твоим истинным, божественным «я». Зависимость – это несвобода, страдание, боль, страх. Тебе это надо?

– Конечно, нет, это же ясно!

– Тогда зачем тебе нужна зависимость? Откуда она берется, если ты ее «не вызывала»? Кто навязал ее тебе?

Дочь слегка растерялась. Действительно, поначалу трудно понять, каким образом ты ощущаешь то, чего не хочешь чувствовать, становишься тем, кем не хочешь быть, делаешь то, чего делать не хочешь, и о чем потом жалеешь. Какое-то раздвоение личности.

– Ну, знаешь, – нашлась она, – так я устроена, я не могу ничего с собой поделать. Что мне теперь, родиться заново, что ли?

– Упаси боже! Но давай задумаемся вот над чем. Все, что нас окружает, абсолютно все – люди, природа, вещи – это формы, находящиеся в постоянном и непредсказуемом изменении. Иногда эти изменения очень  болезненны для нас. Нравится тебе или нет, но это так. Меняешься ты, меняется все вокруг тебя. Как в детском калейдоскопе: чуть повернул «волшебную трубу», и получаешь новый узор... Если человек внутренне собран, сосредоточен, осознан, он понимает условность картины внешнего мира и неотвратимость изменений жизненных форм и ситуаций. Он смиряется с этой игрой форм, воспринимает ее, как факт. Он становится НАБЛЮДАТЕЛЕМ, и в этом качестве перестает быть частью этих форм и этих ситуаций, их заложником. Что потом? А то, что через это преображение человек наконец перестает быть марионеткой своего рассудка, постигает свою истинную глубинную сущность, обретает чувство Бога. К нему приходит неведомое ему доселе чувство уверенности, бесстрашия, покоя, радости и счастья… Ты же не станешь отрицать, что в мире, который ты воспринимаешь рассудочно, все двойственно. Все, в конечном счете, оборачивается своей противоположностью. Добро – злом, радость – печалью, удовольствие – страданием, любовь – ненавистью. Мир дуален. Согласна?

Ксения не на шутку «завелась».

– Что мне с того, понимаю я  или нет? Как будто я могу что-нибудь изменить в устройстве мира! Мне кажется, ты просто теоретизируешь. У меня много друзей, но никто из них даже не задумывается о том, что мы сейчас обсуждаем. Они просто живут, как умеют.

– Разумеется, ни ты, ни я ничего не можем изменить в мире, как таковом. А вот в его восприятии – да! Очищая свое духовное внутреннее пространство, свое сознание от всего лишнего, наносного, негативно-агрессивного (особенно, от отходов бесконтрольной рассудочной деятельности), ты не просто усиливаешь осознанность. Ты еще и приводишь себя в гармонию с реальным, а не надуманным миром. Ты ощущаешь неизъяснимое блаженство, ощущаешь себя. Об этом мы еще поговорим. А пока вернемся к твоим друзьям… В молодости мир – «по колено». Хочется все испытать, все постичь и всем обладать. Это нормально. Однако с течением времени начинают возникать вопросы и сомнения. Один из важнейших вопросов – конечность жизни. Мы не можем знать, когда умрем. Сейчас, например, мы едем на дачу, планируем, что будем делать завтра, через неделю, в следующем году. Но на деле, если задуматься, наши планы совершенно бессмысленны. Будущее, даже ближайшее, закрыто от нас. Ведь так?

– Так, конечно. И что отсюда следует? 

Дочь с любопытством ждала продолжения, а я с не меньшим любопытством смотрел на нее и думал: «Неужели этот взрослый человек – моя маленькая Ксюха? Когда она успела получить столько жизненного опыта, чтобы дорасти до понимания таких вещей? Или действительно наш век, с его безумными скоростями, невиданными соблазнами и искушениями, до минимума сокращает наивное и счастливое детство?»

Детям нашим суждено жить в третьем тысячелетии. Чем мы можем защитить и вооружить их неопытные юные души, если сами мы вне веры, вне Истины? Мы осуждаем их, видя падение нравов и грамотности, но не готовы признать очевидного: они – это очередное воплощение нас и нашей общей беды, начавшейся почти сто лет назад, когда Россия потеряла молитву и веру. Мы их сделали такими и бросили на произвол судьбы, один на один с силами тьмы.

Я взглянул на часы: мы говорили почти полчаса.

– Страх смерти – один из главных «хлыстов», управляющих человеком. Пример? Вот ты споришь. Тебе непременно надо победить, заставить другого человека принять твою позицию. Но если задуматься, истина в споре не рождается, ее там просто нет. Мир, как мы договорились, дуален, поэтому любое его явление имеет в себе и «за», и «против». Стоит лишь внимательно и беспристрастно изучить точку зрения оппонента, и ты найдешь в его позиции несколько очевидных «плюсов». Впрочем, в запале спора мы их обычно не замечаем. Стремясь одолеть собеседника, ты неосознанно хочешь доказать свое первенство и силу, свое превосходство перед ним … перед лицом неизбежной смерти. Естественно, ты об этом не думаешь. Но именно так обстоит дело. Смерть устрашает, как финал, как последняя черта, отделяющая от непознанного. Но очевидно, что весьма схожие со смертью состояния мы испытываем чуть ли не ежедневно. Ты ложишься спать. Где гарантия, что ты проснешься? Нет такой гарантии. А что не проснешься, можешь допустить?

– Конечно.

– Сон это «маленькая смерть». Когда ты под наркозом, когда теряешь сознание – чем не смерть?

– Пожалуй, да. – Ксения снова ушла в себя, и несколько минут в машине было тихо, слышался только шелест шин. – А может быть, страх смерти это страх боли?

– И да, и нет. Смерть бывает ужасной. Человек подчас покидает этот мир в таких муках, что всей душой зовет смерть, ждет ее как избавления от страданий. А бывает смерть легкая, мгновенная. Христиане молитвой просят Господа о ниспослании им такого конца… Однако, при жизни многие люди испытывают порой такую чудовищную боль, которая несопоставима даже с болью смерти. Так что боль возможное, но не единственное объяснение  страха смерти. Почему же мы не боимся «маленьких смертей» (хотя бояться их надо, и верующие, понимая это, читают утренние и вечерние молитвы), и одновременно трепещем от одной только мысли о «старухе с косой», ожидающей нас у финишной черты? Почему всю жизнь мы стараемся отгонять мысли о смерти? И всякий раз, когда кто-то далекий умирает, ощущаем облегчение: слава Богу, не я, не моя очередь. Неосознанно все ведут борьбу за право оказаться в хвосте этой очереди. Но все усилия тщетны. Помнишь у Хемингуэя: «Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит и по тебе!». Подлинная, сокровенная причина страха смерти, Ксения, в другом. Где-то в самой глубине души каждого человека, каким бы «крутым» или, наоборот, жалким и ничтожным он себя не ощущал, какими бы иллюзиями себя не тешил, живет сокровенный трепет предстояния пред очами Бога. Узреть Бога – значит увидеть себя таким, какой ты есть. С грехами и неискупленными пороками, без привычного земного «камуфляжа» – власти, денег, имущества, связей и проч. Смерть в одно мгновение разрушает весь этот «карточный домик», оставляя единственно вечное и ценное – душу, обогащенную добром или наоборот оскверненную, изъеденную злом. Плохо, когда человек, ослепленный собственной «важностью», вообще не замечает существования своей души. Не заботится о ней, омывая исповедью и исправлением. Не возвышает ее деланием добра, дарением, искренним пожертвованием. Ведь то, что дарится, невозможно потерять. Что имеешь и за что цепляешься, может быть насильственно отнято.

– Ты считаешь, что все должны жить бедно?

– Я считаю, Ксюша, что жить надо не бедно и не богато, а осознанно. Есть понятие достатка и достаточности, а есть – жадности и жестокости. Если ты честна с собой, ни один плохой помысел не одолеет тебя. Даже небольшое усилие над собой, при условии абсолютной искренности, даст необходимый результат. Что можно скрыть от других, не скроешь от себя. Сказано в Писании, что все тайное становится явным – не в смысле правды мирской, а в смысле правды духовной… Господь всегда в тебе. Словно солнце, он светит всем, любит всех. Проблема – в неблаговидных наших помыслах и делах. Они покрывают душу слоем грязи, мешая ей общаться с Всевышним – просить о помощи и получать наставления. Даже под завалами грехов душа жива. Отрешиться от нее не дано никому. Она бьется, томится, страдает, бедная. Какую бы жизнь не вел человек, будь он хоть последним негодяем, он ощущает биение своей души, своей совести. Бывает, что и такие падшие люди в моменты наивысшего страдания разрывают путы тьмы и зрят Бога. Первым в рай вошел убийца, на кресте осознавший величие подвига Иисуса Христа.

– А удовольствия, как же без них?

– А ты попробуй победить в себе хотя бы один грех, который ты связываешь с понятием удовольствия. Победишь один, поймешь. И легче будет с другим. А там придет ощущение, что жизнь по Богу ярче, красочнее, интереснее любой так называемой красивой жизни, которая никому еще в итоге не принесла ничего, кроме боли и страданий. Вот только, чтобы понять это, надо трудиться, ползти вверх – к духовным высотам, обдирая колени и руки. Катиться вниз гораздо проще и на первых порах приятнее.

– На первых порах …

Потом мы еще некоторое время ехали и молчали. Я думал о своем, моя дочь, которая только вступала на поле брани, именуемое жизнью, – о своем. Поездка подходила к концу. Солнце скрылось за облаками.

Но мы оба знали: оно – там. Оно светит.