Культура межконфессионального диалога и современное общество

Валентин Никитин, д-р философии, академик РАЕН

Культура по своей природе диалогична: откроем книгу – и ее автор становится нашим собеседником, мы можем вступить с ним в диалог, возражать или соглашаться, спорить или оспаривать. Это именно тот спор, где рождается истина, спор, предполагающий изначальную и безусловную толерантность. Диалог – лучшая канва человеческого взаимопонимания; диалогические отношения – универсальный феномен: где возникает сознание, там присутствует и мысленный диалог, свершается чудо мысленного общения с великими поэтами и философами, учеными и богословами. Но этот диалог виртуален. Реальный диалог в настоящей жизни затруднен многими обстоятельствами. Прежде всего, – нетерпимостью людей к инакомыслию. И здесь следует с самого же начала подчеркнуть, что диалог в конфессиональной сфере возможен лишь там, где есть сознательная установка на терпимость и на веротерпимость.

Основной смысл слова confessio – исповедание, вера; под межконфессиональным диалогом мы будем подразумевать не только диалог между различными религиозными деноминациями внутри одной религии, но и диалог между различными мировыми религиями.

Россия в конфессиональном отношении страна неоднородная, хотя, безусловно, исторически доминирует в ней  Православие. Российская Федерация – государство светское, Православная Церковь не пользуется у нас конституционными привилегиями, как с недавних пор в Грузии. Такое положение не только создает нейтральную среду для межконфессионального диалога, но и делает его более напряженным, особенно в условиях так называемой католической экспансии и протестантской активности, не говоря уже об исламском фундаментализме.

Истоки межконфессионального диалога восходят к средним векам, к периоду схоластики. Уже тогда имели место богословские диспуты, которые использовались в нравственно-назидательных целях, полезных для общества. Мощный импульс для межконфессионального диалога дал в XII веке выдающийся французский мыслитель, поэт  и богослов Пьер Абеляр, апологет  веротерпимости.  Его блестящая диалектика как метод обретения истины через спор, в котором сталкиваются противоположные мнения, явилась выявлением аргументов pro et contra, и этот  метод он бесстрашно применил в области церковной догматики. В главном своем сочинении «Да и нет» («Sic et non», ок.1122 г.) Абеляр сопоставил фрагменты из Библии и святоотеческих творений, приводя цитаты, находящиеся в кажущемся противоречии; противоречия эти он умело разрешал, прибегая к принципу «понимать, чтобы верить», которым дополнил принцип Ансельма Кентерберийского «credo ut intelligam» – «верю, чтобы понимать». Считая просвещенный разум высшим арбитром, Абеляр последовательно развивал и утверждал принцип толерантности в межконфессиональных отношениях. Критерий нравственности Абеляр  видел в ее согласии с совестью, а сущность греха определял как сознательное намерение совершить зло. «Евреи, распявшие Христа в уверенности, что тем угождают Богу, не имеют греха» – сделал вывод Абеляр задолго до Папы Иоанна-Павла II. Своим сочинением «Диалог между философом, иудеем и христианином» он, безусловно, создал все необходимые теоретические предпосылки для развития культуры межконфессионального диалога. 

Духовный потенциал современной культуры, в отличие от культуры классической, тем более средневековой, заметно ослабел, она просто выдохлась. Надежда, что культура сможет построить мосты диалога между мировыми религиями не оправдалась. Сама культура оказалась в тупике. Вместо культуры на авансцене общества безраздельно господствуют масс-медиа. Подлинная культура в опасности. Хочется надеяться, что помощь придет от культа, от религии, – ведь именно культ содержит квинтэссенцию культуры, ее зерно и ее завязь. Но религия в таком случае должна обладать полнотой Истины, примиряющей все слои общества.

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых на юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года, сказано: «Церковь призывает своих верных чад к участию в общественной жизни, которое должно основываться на принципах христианской нравственности. В Первосвященнической молитве Господь Иисус просил Небесного Отца о Своих последователях: «…Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир» (Ин. 17. 15,18). Недопустимо манихейское гнушение жизнью окружающего мира; мир, социум, государство являются объектом любви Божией, ибо предназначены к преображению и очищению… Христианин должен видеть мир и общество в свете его конечного предназначения, в эсхатологическом свете Царства Божия».

Конструктивная и открытая в целом позиция Русской Православной Церкви в межконфессиональном диалоге призвана помочь преодолению разобщенности общества, способствовать его стабильности. Перед современным гражданским обществом стоят нравственные задачи, которые невозможно решить без опоры на религиозные, прежде всего, христианские ценности. Общество, в свою очередь, заинтересовано  в религиозных институтах, которые воспитывают в людях чувство ответственности и высокой  нравственности, их приверженность идеалам гуманизма. Ведь, как утверждал еще Гегель, подлинный гуманизм и христианство тождественны.

В связи с трагическими событиями в Беслане осенью 2004 года, духовные лидеры России, члены Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте выступили за объединение усилий государства и гражданского общества, консолидацию религиозных организаций, общественных объединений и политических партий в борьбе с терроризмом. Они предложили создать Общественную палату при Федеральном Собрании, поскольку при рассмотрении  ключевых вопросов, стоящих перед страной, учет мнения общества крайне важен. 

Обращаясь к членам Совета (в него входят представители всех религиозных конфессий, существующих в России) В.В. Путин подчеркнул, что сегодня необходимо и дальше развивать сотрудничество религиозных объединений и государства, в интересах решения общенациональных задач:

«В России, где издавна сложился опыт мирного  сосуществования множества народов и религий, борьба с терроризмом – есть в полном смысле борьба за единство страны»; необходимо «совместно прогнозировать и упреждать конфликты, в которых присутствуют этноконфессиональные факторы, <…> поддерживать постоянный межконфессиональный диалог, укреплять межнациональное согласие».

Действительно, сегодня как никогда ранее очевидна (к сожалению, далеко не для всех) настоятельная необходимость постоянного диалога и более тесного сотрудничества православных христиан России с соотечественниками, исповедующими другие религии, то есть с иноверными. Равно как и с христианами иных конфессий, то есть с инославными. Замечательно, что гений русского языка столь бережно, можно сказать охранительно, именует: не гяуры, неверные, а иноверные, – но верные Всевышнему, но по-иному. Или, относительно католиков и протестантов: инославные – по-иному, чем православные, но тоже славящие Господа, Его дети. Великий и могучий русский язык универсален, а потому толерантен в наивысшей степени.

В 1993 году автор участвовал в межрелигиозном диалоге «Лицом к лицу» и опубликовал свой доклад «Доктринальная общность монотеистических религий» (журнал «Новая Европа», № 6, 1995), в котором развивал следующую мысль. Несмотря на обрядовые расхождения, миллионы верующих иудеев, христиан и мусульман объединяет именно вера в Единого Бога, стремление жить согласно Божественным предписаниям и заповедям, творя молитву и милостыню, соблюдая пост, совершая паломничества и различные богоугодные дела. Ибо бытие Бога, действительность сверхъестественного мира и личного бессмертия – непреложные истины всех монотеистических религий. И еврейская, и христианская, и (в значительной степени) исламская культуры – все они основаны на Библии или восходят к ней, питаются ее неоскудевающими духовными родниками. Апостол Павел назидает: «Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Еф.4,6); Бог «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (Тим.2,4).

В 1994 году мне довелось быть координатором межконфессионального диалога на международном конгрессе «Культура и будущее России» (6-13 мая 1994 г., Москва – Нижний Новгород – Москва), итоговым документом которого стало обращение конгресса «К духовным лидерам и мировой общественности», составленное автором при непосредственном участии и деятельном сотрудничестве нескольких выдающихся христианских деятелей[1]. В Обращении, в частности, отмечалось, что исповедание каждой конфессией своей исключительной истинности является неотъемлемой конституционной чертой религиозного сознания и естественного права на свободу совести. Однако, при забвении основополагающего принципа любви ко всему сотворенному Богом, всему живому, это присягание на верность истине может приводить к религиозным конфликтам. Вот почему главной задачей межконфессионального диалога является выработка таких принципов и  таких  духовных регуляторов, которые, нисколько не посягая на пафос ревнования о истине каждого исповедания, смогли бы избавить его от опасности агрессивности. Учитывая эту концептуальную установку, межконфессиональный диалог может быть плодотворным при соблюдении следующих условий:

1. Каждый участник должен четко сознавать свою вероисповедную принадлежность. С точки зрения православных россиян, это, естественно, принадлежность к восточному христианству и понимание России как православной державы.

2. Должны быть определены границы диалога: он не может переходить в расшатывание основных догматов; всякий прозелитизм должен быть apriori исключен.

3. Должна быть понята цель диалога: взаимное ознакомление с неизвестными сторонами того или иного исповедания и культа, чтобы, прежде всего, облегчить друг другу совместную работу в  культурной и социально общественной сфере, например, в практической помощи тем, кто в ней нуждается.

Межконфессиональный диалог призван привести к более глубокому постижению заповеданных тем или иным вероисповеданием правил и установлений, регулирующих взаимоотношения с инославными и иноверными, во избежание возможных, но недопустимых конфликтов, которых можно избежать, опираясь на традиционные каноны.

Христиане в таком диалоге призваны к уяснению общего с иноверными достоинства детей Божиих и общечеловеческого родового единства, ибо, как пишет апостол Лука, «Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» (Деян. 10, 34).

Диалог христиан с иноверными отнюдь не предполагает диффузии христианского вероучения и умаления уникальности Богочеловечества Господа Иисуса Христа, но, наоборот, призван уяснить эту уникальность[2].

В диалоге с иудеями важно не забывать, что Христа распяли наши общечеловеческие грехи. Господь не желает, «чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Пет.3,9) и спасению. Актуальность диалога с иудаизмом очевидна; следует нейтрализовать религиозный фанатизм и кликушество, вместе выступить против тоталитарных сект и сделать невозможными проявления зоологического антисемитизма, провоцирующие нацизм и распри на межнациональной и межрелигиозной почве. Любые такие распри и конфликты чреваты негативными последствиями для единства и целостности Российской Федерации.

Современная культура  диалога предполагает отсутствие предвзятости, односторонней пропаганды, необходимость разговора на равных. В идеальном диалоге все собеседники прислушиваются к голосу совести, к правде Целого; первенство принадлежит тому, кто менее других к этому первенству стремится, кто не навязывает другим свое исповедание истины. В противном случае мы сталкиваемся  с диалогом  глухих, это псевдо-диалог  (вспомним пушкинское «глухой глухого звал к суду судьи глухого»).

В русской литературе, как известно, диалоги особенно любил Достоевский, в его романах они часто перерастают в скандалы, особенно в массовых сценах, «когда все кричат и никто никого не слушает».

В России XIX века культура  диалога созидалась в спорах западников и славянофилов. И те, и другие искренне любили Россию; по образному сравнению Герцена, они «как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

В начале XX века примером диалога на высоком культурном и интеллектуальном уровне явились Религиозно-Философские Собрания в Петербурге, Москве и Киеве, на которых впервые лицом к лицу встретились представители Русской Православной Церкви и творческой интеллигенции. Их диалог стал формой  религиозно-философской мысли, подобно платоновским диалогам, приближающимся к духовному откровению.

Говоря о культуре межконфессионального диалога сегодня, я  исхожу из того, что подлинная культура – духовна и религиозна, а культура без религии – псевдо-культура, ее суррогат, отрыжка масс-медиа. Вот почему в этом контексте столь актуальным является третья составляющая – общество. Церковь отделена от государства, но не может быть отделена от общества. Диалог вне общества повисает в воздухе, межконфессиональный диалог вне общества не приобретет того резонанса, в котором так нуждается, особенно в наше тревожное время. Именно общество является той естественной средой конвергенции, где осуществляется взаимодействие Церкви и культуры.

В межконфессиональном диалоге могут  найти точки сближения и призваны объединить общие усилия ради блага России не только богословы-религиоведы, но и самые различные  специалисты: психологи и философы, социологи и политологи, наконец, историки. Культура диалога взывает, прежде всего, к чистоте совести и побуждений. Методологически она должна быть обусловлена свободой и непредубежденностью мысли, раскованностью суждений, тонкостью интуиций, готовностью к открытиям и прозрениям. Вспомним слова ап. Павла – «надлежит быть разномыслиям, дабы обнаружились из вас искуснейшие» (1 Кор.11,19).

Линейная рассудочность, сухая формальная логика бывает чужда  или даже враждебна духовному умозрению, тому состоянию, которое на языке аскетики именуется Богомыслием; одномерный рационализм заключает в себе опасность упрощенного и ложного вывода, хотя с точки зрения формальной логики он может быть внешне безупречным. Не случайно у средневековых монахов бытовала пословица  «дьявол – логик». Но если диалог ведут люди доброй воли, которые собрались во имя Господа (Мф.18,20), они лишают дьявола его добычи. И диалог становится дружеской  беседой.

Прекрасна русская поговорка «сядем рядком, поговорим ладком». В классическом диалоге или беседе согласие достигается без резко выраженной доминанты одного голоса, какая-либо гегемония здесь недопустима. Так  написан платоновский «Пир», как бы предвосхищающий раннехристианские братские трапезы-диалоги. Такими диалогами, в духе православной соборности в XX веке стали собеседования Православных Церквей с Нехалкидонскими Церквами, прежде всего, с Армянской Апостольской Церковью. В течение нескольких  веков православные полемисты по недоразумению полагали, что Армянская Церковь не признает богочеловеческую, нераздельную и неслиянную природу Спасителя. Благодаря диалогу выяснилось, что это не так, что виновато терминологическое недоразумение, разница в языке, а не в доктрине: Армянская Апостольская  Церковь является хранительницей неповрежденного православного учения и предания. Этот межконфессиональный диалог увенчался полным успехом сравнительно быстро, – благодаря высокой богословской культуре его участников.

Для успеха межконфессионального диалога, конечно, необходимо знание не только своей веры и культуры, но и сопредельных культур и традиций, верований и обычаев. Для нас, пожалуй, в свете последних событий на Украине, особенно важен диалог религиозных верований и традиций славянских. Только успех такого диалога может вызвать реальную, приемлемую для мирового сообщества интеграцию славянских народов на  постсоветском пространстве.

Для успеха такого диалога, безусловно, важно восстановить преподавание славянского языка в отечественной школе, – эта инициатива Отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата, в котором работает автор, заслуживает поддержки на самом высоком государственном уровне, начиная, прежде всего, с правительства Москвы.

Взаимодействие религиозных конфессий в современном российском обществе – процесс сложный, а нередко и болезненный, когда враждебные, привнесенные извне влияния могут инфицировать ослабленный организм. Этот организм сегодня ослаблен, особенно войной в Чечне, которую питает воинствующий исламский фундаментализм, идеология террористического джихада. Учитывая это обстоятельство, межконфессиональному диалогу должны сопутствовать и определенные карантинные меры, включая духовную и светскую цензуру на экстремистские писания, сеющие вражду на религиозной почве и тем самым нарушающие нашу конституцию.

Я не оговорился, говоря о духовной и светской цензуре. Здесь Церковь и общество должны взаимодействовать в полной мере согласованно. Но со словом надлежит бороться лишь словом, нельзя выкорчевывать чуждые идеологические влияния силовыми методами, это даст только обратный эффект, это контр-продуктивно. Карантинные меры должны быть превентивными, упреждающими события, сбалансированными, ненасильственными, а не такими, о коих говорят: обухом по голове…

Международное сообщество сегодня весьма неоднородно, особенно в конфессионально-культурном плане. Страны Европы, в том числе Россия – наследники  общехристианских  тысячелетних святынь, они имеют достаточно высокий уровень конфессиональной культуры. Не случайно интеллектуалы в этих странах ниспровергают идолы потребительского индустриального и постиндустриального общества. Однополюсный мир, навязываемый народам лидерами глобализма (воплощая  собой лишь уродливую цивилизацию, но не культуру и не религию), как будто не  нуждается в межконфессиональном диалоге и в диалоге культур, к глубокому сожалению, увы.

Именно в европейском контексте нам представляется весьма перспективным межконфессиональный диалог и взаимодействие русской православной культуры с другими христианскими культурами; становление единой европейской культуры едва ли возможно без Православия, без интеграции России в Европейский Союз.

Двуглавый российский орел – олицетворение нашей государственной и культурной самобытности –смотрит не только на Запад, но и на Восток. Евразийские концепции культуры и особой уникальной роли России в мире, безусловно, заслуживают самого пристального внимания применительно к межрелигиозному диалогу. История и культура наших великих соседей – Китая и Индии – обязывают нас к диалогу с конфуцианством, даосизмом и буддизмом, к которому мы – надо это признать – едва ли готовы. Сказывается и предубежденность, и пренебрежение, и недостаточное знакомство с ними.

Между тем такое важное качество восточных религий, как системность, заслуживает нашего глубокого уважения и внимания.  Это не только системы культа, но и этические системы с очень сильным разграничением добра и зла, например конфуцианство или даосизм. И здесь, мне кажется, уместным напомнить ревнителям православного фундаментализма, нетерпимым к другим верованиям, известный эпизод из Деяний апостольских, повествующий о приходе апостола Павла в Афины и его замечательной речи в ареопаге: «Став среди ареопага, Павел сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и всё, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам давая всему жизнь и дыхание и всё. От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы все Им живем и движемся и существуем...» (Деяния 17, 22-31).

Мне кажется, в словах первоверховного апостола содержится явное указание на богоданную общность всех мировых религий.

Вдохновляясь этими словами, Второй Ватиканский Собор (1963-1965) постановил перед католиками задачу перейти к диалогу не только с инославными, прежде всего, с православными, но и с иноверными. Эпохальным документом в этом отношении стала декларация «Nostra aetate» («В наше время»), подписанная Папой Павлом VI. Ее полное наименование: «Об отношении Церкви к нехристианским религиям». Здесь с полной определенностью сказано: «Церковь не отвергает ничего из того, что истинно и свято» в других мировых религиях. «Она с искренним уважением рассматривает те образы делания и жизни, те правила и учения», которые, хотя и отличаются во многом от христианства, «приносят все же нередко луч истины, просвещающий всех людей».

Сегодня, когда так беспокоит и настораживает ситуация в мире, когда религиозный фундаментализм порождает нетерпимость и в некоторых регионах провоцирует экстремизм, значение рассматриваемой декларации, которая вся дышит пафосом веротерпимости и уважения к другим религиям (ее можно назвать манифестом веротерпимости XX века), чрезвычайно велико.

Русская Православная Церковь в 60-е – 80-е годы, примерно четверть века, не без влияния Ватикана, вела весьма интенсивный диалог не только с инославными, но и с иноверными, и со всеми людьми доброй воли, как выражались тогда советские идеологи, то есть действовала в духе супер-экуменизма; сейчас подобный диалог практически замер, а если и ведется, то скорее по инерции. Церковь отступила.

Что касается культуры, то, на первый взгляд, она продвинулась вперед. В последние годы на разных культурологических симпозиумах говорят о так называемом пространстве культуры. В либеральной педагогике с этим понятием связаны рассуждения о том, что школа должна воспитывать детей, – будущих граждан открытого мира, способных к диалогу культур, под которым волей-неволей подразумевается и диалог вероисповеданий. Именно в этой связи, мне кажется, вполне уместно будет предложить новый термин «вероисповедное пространство».

Прежде чем научиться понимать язык чужой культуры и чужой религии, ребенок или взрослый должен быть открыт к культуре отечественной, – и приоритет Православия в «вероисповедном пространстве» России неоспорим. Прежде чем отправляться в паломничества по чужим палестинам, надо пройтись каликой перехожим по родным русским просторам, по нашим обителям, которые так нуждаются сейчас в самоотверженных трудниках и молитвенниках! Надо ощутить близость родной земли, восчувствовать трепетную «любовь к отеческим гробам» (Пушкин). От родного – к вселенскому. Только так можно постичь лучшее в культуре инославной и иноверной, например, оценить по достоинству культ предков у китайцев. Только в таком случае диалог конфессий будет оправдан и плодотворен. Ведь «пространство культуры», как и «вероисповедное пространство» простирается не только в умозрительном, но и в реальном, географическом пространстве – соседнем, ближнем, более отдаленном. Нам надо помнить о русском Зарубежье – ближнем и дальнем, об интересах православных и неправославных христиан и нехристиан, говорящих на русском языке, на котором их принуждают молчать, так как церкви и синагоги, другие культовые здания у них пытаются отнять и кое-где отнимают...

Между тем миллионы разделенных людей, вчерашних соотечественников, продолжают ощущать себя сонаследниками единой культуры; их духовная  общность еще не умерла; межконфессиональный диалог мог бы обрести «второе дыхание» на этой почве, почве здорового, веротерпимого интернационализма.

Отсутствие межконфессионального диалога чревато самоизоляцией.

В условиях полиэтнической России, с обилием различных религиозных и культурных традиций, только диалог и сотрудничество разных конфессий и разных культур, всех людей доброй воли можно считать той «национальной идеей», какую мы ищем; точнее было бы назвать ее сверх-национальной или общенациональной идеей. Следование по такому пути поможет нам сегодня решить многие трудные наболевшие проблемы в рамках СНГ, а завтра – смею надеяться – в рамках единой Европы.

Особенно важен для России сейчас диалог с миром ислама, – ведь сегодня формируется панисламская цивилизация – и в самой непосредственной, к сожалению, опасной близости с Россией. Этот диалог в конфессиональном плане гораздо более сложен и затруднен, чем в плане социо-культурном. Ислам, пожалуй, наиболее монологичен из всех мировых религий. Именно неразвитость диалога – одна из причин изоляции и недостаточной подготовленности мусульманского мира к общению с Западом; в исламском фундаментализме плюрализм вообще воспринимается как угроза существованию порядка, гарантом которого являются непререкаемые законы шариата.

Высокая культура межконфессионального диалога по моему глубокому убеждению является чрезвычайно важным фактором достижения в современном обществе межнационального согласия. В семье народов бывшего Советского Союза не тоталитарная атеистическая идеология, а взаимодействие и взаимопроникновение национальных традиций, обычаев и культур, питавшихся той или иной традиционной религией,  было самым действенным  фактором общественной стабильности. Значение русской православной культуры и русского языка-ретранслятора для национальных культур всех бывших советских республик было (да и остается) исключительно велико, о чем красноречиво свидетельствуют переживаемые ныне события на Украине. Межконфессиональный диалог, диалог между православными и католиками, включая, конечно же, униатов, мог бы стать сегодня стабилизирующим фактором на Украине и в отношениях между Украиной и Россией.

Под девизом «Дружба народов – единство России» года три тому назад в Москве состоялся съезд общероссийской общественной организации «Ассамблея народов России». Замечательны программные цели этой Ассамблеи: создание консолидирующего центра для согласования интересов всех народов России, организация «конструктивного диалога всех народов и этнических групп с органами государственной власти и местного самоуправления». Остается добавить сюда еще одну составляющую – межконфессиональный диалог.

Культура межконфессионального диалога, как и всякого диалога, должна опираться на принцип ненасилия, провозглашенный Махатмой Ганди, это очевидно. Но ясно и другое: толстовский принцип непротивления злу сегодня, в условиях международного терроризма, абсолютно неприемлем, а многие постулаты пацифизма нуждаются в серьезной корректировке.

Вдохновив праотцев и пророков на создание нескольких священных книг, Бог поступил мудро, ибо все они стали ступеньками восхождения к полноте Откровения. Задача современного общества раскрыть за очертаниями букв существо Духа, Который «дышит, где хочет»; буква мертва, а «дух животворит». Обособленные в прошлом конфессии оказались сегодня совсем рядом, на расстоянии локтя, их диалог идет, независимо от нас; будучи неуправляем, он  переходит в спор, грозит  перерасти в конфликт; как всякий стихийный процесс он требует регуляции, взывает к нашей мудрости: диалог взыскует культуры. Только высокая культура диалога способна дать общественно-полезный выход его радиальной энергии.

Принято сравнивать Православие  с евангельской Марией, избравшей благой удел – слушать Слово Божие, а католичество – с ее хлопочущей по хозяйству сестрой Марфой. В этом сравнении есть своя правда. Но правда и в том, что созерцание призвано принести добрый плод – деяние. Православие и Католичество взаимодополняют друг друга внутри христианства; другие же религиозные верования и традиции, и не только у соседних народов, взаимодополняют друг друга в более широком, мировом контексте. В этом легко убедиться, если побывать в разных странах и взглянуть открытым и дружелюбным, непредвзятым и незашоренным взглядом на религиозные верования и обычаи разных народов,  христианских и нехристианских.

Культура межхристианского диалога предполагает искреннее и честное стремление  выносить на обсуждение всё наиболее существенное, а не второстепенное, замечать собственные недостатки, видеть «бревно в своем глазу», выражаясь евангельскими словами. Уметь внимательно слушать и слышать, и прислушиваться к тому, что предлагает другая Церковь,  видеть хорошее у собратьев, перенимать лучшее, в духе апостольских наставлений. Культура такого диалога обязывает не только к умению аргументировано и компетентно вести дискуссии; главное – вести их в духе взаимного доверия и уважения, стараясь придти к единомыслию. Такой диалог Патриарх Константинопольский Афинагор I, примирившийся с Папой Павлом VI,  назвал «диалогом любви». «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». (1 Кор. 13, 4-7).

Диалог любви означает: по-братски смягчить взаимную напряженность и создать атмосферу взаимного расположения. Но это не те элементарные «меры по созданию доверия», о которых говорят политики и дипломаты, хотя и они имеют важное значение, а нечто гораздо большее: это благоприятная атмосфера для общей молитвы, угодной Богу. Только при соблюдении такого условия могут быть успешно разрешены задачи, поставленные участниками диалога. «Бог есть любовь», и только те, кто любит и кто любим, могут познать истину. Само собой очевидно, что культура диалога подразумевает участие в нем настоящих специалистов, знатоков, компетентных в вероучении не только своей Церкви, но и  в исповедании собеседников-оппонентов. Готовность к компромиссам в догматической области обыкновенно исключается априори, но компромиссы в области экклезиологической, безусловно, необходимы. Они приводят к сближению, – и здесь очевидно веяние спасающей Благодати.

Когда официальные представители разных конфессий пытаются говорить друг с другом с идеологических позиций и доказывают свою абсолютную правду, игнорируя относительную правду оппонента, то разговор идет на разных языках, это диалог глухих, между участниками такого «диалога» глухая стена непонимания – такие перегородки до Бога, возможно, и не доходят, но мешают людям.

Экуменический диалог сегодня не достигает цели; средства, которые при этом употребляются, так или иначе неизбежно связаны с прозелитизмом, приводящим в свою очередь к  «экспансии». И хотя всякое местничество здесь неоправданно (ведь вся Земля – каноническая территория Бога), межконфессиональных перегородок становится все больше, они превращаются в подобие лабиринта; идет самое настоящее размежевание – вместо столь необходимой для России интеграции с христианской Европой. Идет борьба между Добром и Злом, перерастающая в поляризацию ноосферы, устремленной к точке Омега.

Не случайно, несмотря на заявления Ватикана и Православных Церквей, в преамбулу Европейской конституции, подписанной 29 октября 2004 года в Риме (она вступит в силу в 2006 году, после ратификации всеми государствами членами Европейского Союза) не было включено упоминание о «христианских корнях» европейского континента.

Диалог русской и украинской культур сегодня практически заблокирован с обеих сторон.  И произошло это, на мой взгляд, из-за отсутствия межконфессионального диалога православных, с одной стороны, и греко-католиков (то есть, униатов) – с другой. Этот диалог надо начать, прежде всего, с верной самоидентификации украинской культуры, не отрицая общих родовых корней, общего духовного наследия Святой Руси – Киевской Руси; с другой стороны необходимо признание безусловной самобытности и значительности украинской культуры, ее права на самоопределение, преодоление синдрома «матрёшки». Россия и Украина расположены в стратегическом центре Европы, на  важном геополитическом стыке; его слом грозит тектоническим разломом всего европейского материка…

Мы должны сделать все возможное, чтобы Россия не подверглась еще одному роковому испытанию между «молотом Европы» и «наковальней Азии», которого она не выдержит. Не щит и не меч, а связующий мост – между двумя мирами единой Евразии, – диалог конфессий как диалог культур. В этом  именно и состоит наша искомая, но не обретаемая «национальная идея», наше историческое призвание, освященное веками  русского миссионерства.

Современное либерально-демократическое общество декларирует приверженность религиозным ценностям, но, увы, не исповедует их на самом деле, оно глубоко секулярно по своему духу. Уже сейчас очевидны тенденции, которые ведут к противостоянию Церкви. Оппозиция такого общества и Церкви выявляется в следующих соотношениях: поклонение идолам рынка, увлечение различными суевериями и оккультизмом, с одной стороны, – и подлинная духовность; вседозволенность как свобода от комплексов и моральных ограничений – и личная ответственность, укорененная в совести и страхе Божием; элитарность, понимаемая как собственная избранность – и настоящий демократизм, я бы назвал его демократизмом православной соборности, еще точнее, – демократизмом христианского кафолизма (вселенскости).

Участники межконфессионального диалога должны осознать, что отчуждение общества от религии будет усиливаться прямо пропорционально их неумению найти общий язык; для христиан, не достигших единства даже в своей семье, это означает забвение заповеди Спасителя: «Да будут все едино». Господь сказал, что «царство, которое разделится, не устоит». Сегодня не  только христианство, но все мировые религии, увы, разделены. Потому разделено и общество. Abyssus abyssum invocat. Бездна бездну призывает… От успеха или провала межрелигиозного диалога, как это ни странно, зависит судьба всего человечества.

Но врата адовы не оделеют Церкви – и это обетование остается с нами до скончания века. Истинные христиане открыты всем людям доброй воли,  иноверным и атеистам, они призваны к диалогу в духе любви Христовой в любом обществе – и вчера, и сегодня, и завтра.

XXI век, ознаменовавшийся всплеском международного терроризма, техногенными и экологические катастрофами, политическими кризисами, оставляет нам единственную надежду, что только Вера и Разум способны еще объединить людей и спасти нашу планету. При условии, что от диалога люди доброй воли перейдут к солидарному сотрудничеству.

В декабре 2004 года в Москве состоялась  международная конференция «Государственные, религиозные и общественные организации в решении проблем ВИЧ/СПИДа – перспективы взаимодействия». Конференцию провели баптисты вместе с Русской Православной Церковью при участии английской благотворительной организации «Кошелёк самаритянина» и российских  государственных и общественных структур. Организаторы надеются, что она поддержит и укрепит межконфессиональный диалог, поможет  конструктивному взаимодействию государственных, религиозных и общественных организаций в борьбе с чумой нашего времени.

Вирус СПИДа, на мой взгляд, паразитирует на почве неверия и нигилизма, является частным случаем и прямым следствием пресечения укорененности в той или иной мировой религии и разрыва с традицией. Поистине, кому Церковь не мать, тому Бог не Отец… В этом случае, как и во всех других, только общими усилиями всех верующих в Единого Бога и всех людей доброй воли можно предотвратить дальнейшее сползание человечества к катастрофе, – «пока земля еще вертится…» И да поможет нам Бог.  Ибо высшей формой диалога является диалог с Богом, молитва.